(28 сентября 2016) Известная таджикская писательница и журналист Шахзода Самарканди (Шахзода Назарова), которая живет и работает в Нидерландах, опубликовала свой третий роман под названием «Регистан».
Она сказала 26 сентября в беседе с Радио Озоди, что книга будет доступна для читателей в ноябре этого года.
Озоди: «Регистан» — это название так или иначе связано с Самаркандом?
Шахзода: Да, Вы правы, книга повествует о жизни таджиков Самарканда в период распада Союза. Я рассказываю о социальной, политической и культурной атмосфере того времени в контексте романтических отношений девушки из Самарканда с ее учителем и еще одним приятелем. Этакий любовный треугольник. В романе описывается, как герои помогают друг другу, как стараются преодолеть препятствия в условиях советской действительности. Роман о самаркандском поэте, о годах перестройки, когда таджики пытались укрепить свою идентичность.
Озоди: Отрывок из Вашей книги был зачитан на литературном вечере, состоявшемся 24 сентября в Гааге. На этом вечере говорили исключительно о «Регистане»?
Шахзода: У меня была возможность в течение 2,5-3 часов побеседовать с литераторами и теми, кто успел прочитать мои предыдущие произведения. Я рассказала им о себе и своем творчестве, рассказала о сегодняшнем Самарканде и Таджикистане. Рассказала также о романе Бахманьёра «Сармаддех», о том, что эта книга — лучший образец современной таджикской литературы, которую я со своим супругом Мехди Джоми переложили на персидскую вязь и опубликовали в Лондоне.
Озоди: А как же другие таджикские писатели и их произведения?
Шахзода: Я знаю, что Гулрухсор Сафи также написала два замечательных романа – «Женщины Сабзбахора» и «Агония». Но с точки зрения структурной композиции роман «Сармаддех» отвечает всем требованиям и стандартам романа международного уровня. В Самарканде есть писатель Адаш Истад, из-под пера которого вышли десятки художественных произведений. Я сама была воспитана на книгах Уруна Кухзода. Но если мы говорим о романе высокого образца, то это, несомненно, «Сармаддех». Сам Бахманьёр после этого написал еще великолепное произведение «Шахиншах», но оно не превзошло «Сармаддех». Конечно же, это мое личное мнение и, возможно, Бахманьёр думает иначе.
Озоди: Почему у других таджикских писателей не получается создать роман такого высокого уровня?
Шахзода: Если бы я осталась в Самарканде, или перебралась бы жить в Таджикистан, то у меня не было бы возможности создать мои романы – «Стокгольмский синдром», «Земля матерей» и «Регистан». Эти три произведения я написала на основе информации и впечатлений, полученных зарубежных соотечественников — жителей бывшего Союза. Мы так и остались жить в прошлом. У нас нет литературного клуба, в котором писатели бы обсуждали публикацию своих произведений. Вот скажите мне, сколько произведений мировой литературы было переведено за последние годы на таджикский язык? Пять? Десять? Да даже если бы и 50, этого катастрофически мало. Когда мы не знаем, что интересно современному читателю и что создают писатели-современники, мы не можем создать что-то действительно добротное. У нас нет литературных журналов, нет литературных критиков.
Озоди: Может, у таджикских писателей попросту нет условий для того, чтобы заниматься только творчеством?
Шахзода: К сожалению, наши писатели, подобно мигрантам, думают о хлебе насущном. До тех пор, пока их мысли будут исключительно о заработке, пока их книги не будут продаваться, у нас не будет хороших писателей. Творческий человек не должен терзать себя мыслями, где бы найти денег. Поэтому они в тупике. Они ходят пешком под палящим солнцем, зачастую голодные. Мы хотим поддержки со стороны государства для всех писателей – для тех, кто творит внутри страны, и которые находятся за рубежом.
Озоди: Вы не думаете, что если государство будет оказывать поддержку, то сможет повлиять на содержание произведения?
Шахзода: Так не должно быть.
Озоди: Да, так не должно быть, но в последние годы мы были свидетелями, когда некоторые поэты и писатели в своих произведениях — в знак благодарности за помощь в публикации своих книг — воспевали строительство мостов и ГЭС, и не затрагивали такие социально важные темы как миграция, трагические события 90-х.
Шахзода: Эта система, унаследованная от Советского Союза. Это коррупция, это пропаганда. Это, можно сказать, ограничение полета мыслей писателя. Писатели должны создавать интересные произведения, чтобы читатель захотел купить эту книгу. Романистика – это тяжелый труд. У меня тоже нет отличных условий. Я журналист и зарабатываю на этом поприще. В течение трех лет, пока я писала свой «Регистан», я работала и ежедневно после работы один час уделяла написанию романа. Я зачастую отказывалась от многих развлечений и прилагала все свои усилия, чтобы завершить его и представить таджикскому читателю. Особенно тому, кто живет в Самарканде и не имеет книг. Я сказала своим иранским и афганским друзьям, которые присутствовали на вечере в Гааге, закройте глаза и представьте что у вас на родине есть десяток книг на родном языке и одна газета. Нет никаких радиопрограмм, литературных программ, кроме песен в стиле поп, под которые можно только танцевать, а не размышлять. Смогли бы вы стать писателем в таких условиях? Смогли бы стать хорошим творцом? Не смогли бы. Потому что мы через книги, через прочитанное создаем свою идентичность. Я попыталась ознакомить тех, кто любит литературу, с условиями жизни в Самарканде.
Озоди: А об условиях для творчества в Таджикистане упоминается в вашей книге?
Шахзода: Условия в Душанбе не сильно отличаются от Самарканда. За последние 15 лет я пять раз была в Душанбе и трижды – в Самарканде. Была во всех книжных магазинах Душанбе. И не смогла найти даже «Дохунда» Айни…
