(15 марта 2021) На 65-м международном конкурсе песни «Евровидение», который в мае этого года пройдет в нидерландском Роттердаме, Россию будет представлять 29-летняя исполнительница Манижа (полное имя — Манижа Далеровна Хамраева), которая дала интервью ТАСС.
С песней «Русская женщина» она победила в национальном зрительском SMS-голосовании, проведенном 8 марта в прямом эфире Первого канала.
— Думаю, таких подарков на 8 марта вам еще никто никогда не делал.
— Да, в конкурсе на самый оригинальный подарок я наверняка заняла бы призовое место. То, что сейчас случилось со мной, очень неожиданно. Хотя…
Судьба подарила мне эту песню год назад — 8 марта 2020-го. С «Гоголь-центром» я была на гастролях в Тель-Авиве, играла в спектакле «Наша Алла», где все артисты исполняли песни Пугачевой в своей обработке. Алла Борисовна была на московской премьере, и ей очень понравилось. Когда спектакль закончился, она пришла за кулисы, каждого лично поблагодарила, обняла.
Так вот: после окончания гастролей я решила на несколько дней задержаться в Израиле. Очень люблю Тель-Авив, у меня там много близких друзей. Подруга познакомила со своим молодым человеком-музыкантом, у него друг тоже был музыкантом, и в такой компании мы решили что-нибудь посочинять. Вообще-то я затворник-одиночка: сама все делаю, пишу, но в тот момент вдруг захлестнула волна сотворчества, диалога, спора. Плюс возможность общаться с людьми на другом языке, с иными понятиями и взглядами.
— А на каком языке вы говорили?
— Исключительно на английском. Для меня это тоже было барьером, хотя язык знаю. Но написание музыки — отдельное занятие, где не все можно объяснить словами. Ведь это про чувства.
Мы начали работать, и зародыш песни Russian woman возник тогда, 8 марта 2020-го. Кто мог представить, что ровно через год в Международный женский день я спою ее на национальном отборе на «Евровидение»? Никогда заранее не знаешь, как и чем в будущем отразятся шаги, которые совершаешь сегодня. Нельзя игнорировать знаки судьбы.
— Вас вроде бы еще пару лет назад сватали на «Евровидение»?
— Люблю пошутить, вот такая я дама. На мой взгляд, юмор и самоирония — правильные черты, особенно в реалиях шоу-бизнеса. Словом, как-то я попала на пре-пати «Евровидения». Россию в том году представляла Юля Самойлова, она меня и пригласила. В то время я редко появлялась на красных дорожках, хотя, справедливости ради, и сейчас не особо разгуливаю по ним…
В общем, решила пойти, поддержать Юлю. На меня никто не обращал внимания, только подошел один из организаторов вечеринки и сказал: «Ой, слушай, можешь дать интервью блогеру на английском? А то он скучает». Я еще подумала: блогеру? Такое, знаете, предвзятое отношение… Смотрю, стоит молодой мальчик. Мы мило поговорили, парень оказался очень приятным собеседником.
Он спросил: «Манижа, случайно не знаете, кто в следующем году будет представлять Россию на конкурсе?» Отвечаю на полном серьезе: «Конечно, знаю. Я».
Блогер опешил: «Что, серьезно? Вы уже и песню написали?» Продолжила в том же духе: «Да, называется I am, who I am — «Я та, кто я есть». Мальчик только и выговорил: «Wow!»
Оказалось, у него в Англии огромная аудитория. Недавно он дал комментарий, мол, поражаюсь русским артистам! Когда их спрашиваешь, кто едет следующим, они уверенно заявляют: «Я»
Он написал огромную статью о моих манифестах, флешмобах, челенджах в Instagram, где женщины выкладывали фото без макияжа, не стесняясь демонстрировать какие-то… не люблю слово «изъяны»… несовершенства на теле, транслировали себя естественными.
— Это сейчас называют бодипозитивом.
— Очередной ярлык, хорошо, пусть будет так, хотя я предпочитаю называть это любовью.
Словом, мой случайный знакомый подробно все расписал, европейские СМИ подхватили тему, и волна докатилась до Москвы. Тут смотрят: ага, англичане пишут, что Манижа едет на «Евровидение». И мне начали звонить с разных сторон. Плюс Юля Самойлова вернулась, ее спрашивают на конференции: «Как вы думаете, кто должен поехать следующим?» Она говорит: «Манижа». И новый шквал звонков: «Это правда?»
А я молчала, поскольку подумала, что глупо после шутки объяснять шутку. Не смешно. Лучше сохранить какую-то интригу.
Потом случился отборочный тур, я вышла на сцену и поняла: «Вот это, блин, пошутила!»
— Хотели хайпа, а получили хейт.
— Ну… не только. Понимаю природу негатива, знаю, за что меня поливают, но не могу во всех вселять любовь к себе. Я ведь не хорошая погода, чтобы каждому нравиться…
Одним кажусь выскочкой, другим не по душе моя национальность, третьим имя… Не могу судить. Даже среди друзей не знаю, кто как по-настоящему ко мне относится. Только судьба и жизнь покажут по поступкам.
Но я не с одним хейтом столкнулась. Полтора миллиона прослушиваний и просмотров песни менее чем за сутки, свыше 30 тысяч комментариев, из которых большая часть — позитивные… Еще никогда не получала такие невероятно теплые письма, как сейчас. И мужчины, и женщины пишут, что понимают меня, мои ощущения.
Хотя, вы правы, хейта очень много.
— Марк Твен еще сто лет назад говорил, что любое упоминание в прессе, кроме некролога, это реклама.
— Безусловно. Но к такому обвалу нельзя быть готовым. Не верю тем, кто говорит: «Я заранее все предвидел и выстроил моральную защиту…»
Да, я сознавала, что не все меня примут. Но не подозревала, что будет такое количество откровенной злобы. Я ведь не сделала никому ничего плохого. Вышла и спела — только и всего! Сначала не понимала, как себя вести, а потом мне вдруг стало намного легче. Знаете, почему? Много лет я делаю одно и то же, транслирую схожие месседжи. Часто в личном общении слышу от коллег по музыкальной тусовке: «Мы нормально живем в Москве, это прогрессивный, прекрасный город, а ты, Манижа, опять про бодипозитив, сексизм, феминизм… Где ты это видишь?» А я продолжаю твердить: «Нет, проблемы есть, о них нужно говорить».
Вот и в хейте, с которым сейчас столкнулась, четко распознаю расизм. Он здесь, никуда не делся.
А что пишут гадости, мол, мои родители чуть ли не наркобароны и находятся в федеральном розыске… Опровергать столь нелепую ложь даже как-то неловко.
— Худрук «Гоголь-центра» Алексей Агранович написал пост в вашу поддержку, назвав его вполне определенно — «Обыкновенный фашизм». Речь, как вы понимаете, не о великом фильме Михаила Ромма и о Гитлере, а о нашем дне и нашей стране.
— Да, Алексей звонил мне перед тем, как выложить пост, говорил хорошие слова…
Безусловно, присутствуют ущемление и неприязнь из-за моей крови. Не знаю, как правильнее объяснить… Понимаете, песня может нравиться или нет, я воспринимаю ее как повод поговорить не только о музыке, но и о более серьезных вещах. Многие знакомые, увидев поднявшийся вокруг меня хейт, ужаснулись: как подобное возможно. Но похожие проблемы есть по всему миру. Россия в этом смысле не уникальна. Повторяю, вы не представляете, сколько откровений получаю я в эти дни. Типичное сообщение из Instagram: «Увидел тебя, Манижа, и подумал: почему таджичка поет от имени русских женщин? А потом понял, что так рассуждать стыдно».
Наверное, в некотором смысле я жертвую собой. Готова на это, чтобы еще кто-то осознал, что нельзя так говорить о других, жить с подобными взглядами.
— Желание отключить комментарии в соцсетях не возникло?
— Вообще нет! Я не из тех, кто боится критики или негативных оценок. Всегда так себя вела. Конечно, подобного шквала говна прежде в меня не летело. Ничего страшного, справлюсь. За родных обидно, у них нет моего опыта, они сильно переживают.
Спокойно отношусь к поднявшейся волне, у меня физически нет времени, чтобы рефлексировать. Столько всего сразу свалилось! Никогда не жила в таком ритме. И слава богу. Сейчас нужно срочно готовить номер в соответствии с правилами «Евровидения», мы уже вступили в коммуникацию с организаторами. До мая времени очень мало.
— На сайт конкурса заходили? В рейтинге вы идете на третьем месте.
— Да? Так приятно! Пока не успела посмотреть… Честно вам скажу, выросло новое поколение артистов, которым искренне все равно, какое место они займут на конкурсе. Для нас важнее остаться собой на сцене и насладиться этим моментом. Не стремлюсь всех порвать, победить любой ценой. У нас «Евровидение» по-прежнему воспринимают как очередное поле битвы. Мол, покажем тем, кто за бугром, чего мы стоим. Но для меня это не политика, вообще не хочу в это влезать. Надо думать не о месте, а о том, какой меня запомнят люди. Это главное.
— Значит, исповедуете олимпийский принцип — не победа, а участие?
— С боевым духом у меня все в порядке, не сомневайтесь. Я боец по своей сути. За качество, за то, чтобы все круто звучало и выглядело.
Что же касается места в конкурсе, конечно, нацеливаюсь на победу. Посмотрим, как оценят выступление. Конечно, это вызов. На «Евровидение» с песней Russian woman едет уроженка Таджикистана.
— Что лично для вас это значит?
— Это целая жизнь. Хочу, наконец, понять, кто я, какова моя душа. Таких, как я, в России очень много. Достаточно посчитать количество национальностей, населяющих ее. Я и еду показать этот невероятный расшитый платок из разных узоров.
— А вы кем себя считаете, Манижа?
— Русской женщиной. В этом и заключается абсурд.
— Почему абсурд?
— Так рассуждают те, кто меня не принял. «Как она может называться русской?» Покажу пост, который выложил у себя на сайте благотворительный фонд, занимающийся проблемами беженцев, в том числе, трудовых мигрантов. Вот посмотрите на фото женщин, живущих в нашей стране и являющихся россиянками с рождения. Видите, они абсолютно разные — по цвету кожи, разрезу глаз, национальности. Но это не мешает им быть русскими.
— Другим мешает.
— Поэтому я здесь. Хочу показать всем, что так быть не должно. Мы разные, но страна у нас одна.
— Думаю, надо рассказать, как ваша семья оказалась в Москве.
— Мои родители бежали от гражданской войны в Таджикистане, которая началась вскоре после развала Советского Союза и продолжалась пять лет. Хронику тех событий я смотрела совсем недавно и ужаснулась, насколько все было жестоко и страшно. Должна признаться, что до этого о войне знала мало, по сути, только из рассказов близких и каких-то всплывающих мимолетных картинок…
В России родителям пришлось начинать с нуля. Не представляю, через что они прошли…
Отец вернулся в профессию, хотя и не сразу. Он очень хороший врач. В первую волну пандемии находился в красной зоне, был там 24/7. Переболел ковидом, вернулся в больницу и продолжал работать.
Мама после переезда на время забыла о дипломах, мыла полы, торговала футболками на рынке, пекла пирожки на продажу, хваталась за любое дело, которое могло принести какую-то копейку. Жили мы без прописки, меня не хотели брать в детский сад, поскольку я не знала ни слова по-русски, говорила только на таджикском. Но мама много занималась со мной, и я быстро адаптировалась, ассимилировалась.
Потом была школа, куда тоже не очень хотели принимать…
До 15 лет я не имела гражданства, по сути, полжизни… Российское получить очень сложно. Но мы добились своего.
К моменту поступления в РГГУ на психолога я уже серьезно занималась музыкальной карьерой.
— Победу на отборе вы посвятили бабушке Эргашой Сангиновой.
— Знаете, так обидно, что любовь родных осознаешь, уже став взрослой, когда, к сожалению, их уже нет рядом. В детстве все воспринимаешь как должное. И то, что у меня в Душанбе есть бабушка, которая каждый месяц присылает денежку в конвертике, чтобы ее любимая Манижечка занималась музыкой. Копила с пенсии и так радовалась каждому маленькому успеху внучки. Бабушка вела дневник, собирала все газетные публикации обо мне, вырезала их, аккуратно складывала…
Мы виделись только летом, когда я приезжала в Душанбе. Очень жалею, что провела мало времени с бабушкой. У нее на стене висел мой портрет, она все время разговаривала со мной, желала удачи, верила, что все получится.
А сейчас у меня в комнате стоит портрет бабушки, и я прошу у нее удачи.
Извините, плачу… Уже столько лет прошло, но до сих пор не могу об этом спокойно вспоминать…
Еще эпизод. В 2007 году бабушка очень ждала нас летом. Я никак не могла прилететь, поскольку вышла в финал конкурса «Пять звезд» в Сочи. И бабушка сказала гостям, что Манижа не приехала из-за участия в «Евровидении».
Она перепутала, но видите, как в итоге получилось. Бабушка оказалась права, сбылось ее желание, поэтому я и посвятила ей свое выступление.
— Вы говорили, что в Таджикистане не все с одобрением отнеслись к вашему занятию шоу-бизнесом.
— Поначалу были такие настроения, называли джаляб — проституткой… На сцене ведь порой приходится быть откровенно одетой, привлекать не только голосом, но и внешним видом.
Но, как говорится, вода точит камень. Нужно было время, чтобы меня стали правильно воспринимать. Вокруг огромное количество стереотипов, штампов. Стараюсь бороться с ними, разрушать. И песня Russian woman служит этой же цели.
А что касается исторической родины, в ноябре 2019 года я приехала в Душанбе впервые за семь или восемь лет. Меня постоянно узнавали на улице. Молодые таджики и таджички подходили и рассказывали, как им нравится, что я делаю, как они разделяют мои взгляды, даже гордятся мною. Отношение там определенно изменилось.
— А здесь, в России, желание мимикрировать не возникало, слегка притушить национальную идентичность?
— Был момент, когда шоу-бизнес потребовал, чтобы я сменила имя. Мы принесли песню «Пренебрегаю» на «Русское радио», и нам сказали, что Манижа звучит слишком по-восточному, по-мусульмански. Мол, если хотите добиться успеха, надо брать творческий псевдоним.
— И что вы ответили?
— Мне было 15 лет, что я могла сказать? Я хотела выступать, петь и быть популярной. Меня поддерживали близкие, у нас появилась классная команда… Словом, я была вынуждена сменить имя, иначе песню не взяли бы в ротацию на «Русское радио».
Так я стала певицой Ру Кола. И начала неплохо зарабатывать. Было вложено много сил, близкий друг нашей семьи помог финансово, мама постоянно находилась рядом. Все складывалось классно, но потом я поняла, что не могу идти дальше по этой дороге. В созданных декорациях была не я, а кто-то другой. Знаю, многие артисты готовы играть ту роль, которую им придумали продюсеры. Наверное, это даже позволяет защитить себя и своё личное пространство. Но мне нужно, чтобы публика была рядом, чтобы воспринимала той, какая я есть в жизни. Не хочу чувствовать себя не в своей тарелке, ненавижу это состояние.
В результате в нашем проекте все стало разрушаться. Не знала, чего хочу, лишь понимала, что так продолжаться не может. Уехала в Англию, пожила там, получила заманчивое предложение остаться и подписать контракт с известным музыкальным лейблом. Но это было бы продолжением того, от чего я хотела уйти. И в 2015 году Манижа вернулась в Россию. Я завела свою страничку в Instagram, которая принесла мне то, что имею.
— Сначала вы пели ремейки.
— Не верила в свою музыку. Мне всегда говорили, что она никому не нужна. Эти драматичные грустные, депрессивные песни… Дескать, надо делать попсу, чтобы потом петь на корпоративах, которые приносят артистам основные заработки в России.
Словом, решила начать с каверов. «Выложу, посмотрю, как народ отреагирует». А потом — раз, и аудитория стала отвечать взаимностью, разговаривать со мной. Я спрашивала у подписчиков в Instagram: «А как вам эта песня? Какую еще спеть?» Первое время специально брала не типичные для себя произведения, которые исполняли мужчины. Посчитала слишком простой задачей перепеть то, что поет женщина. Мне постоянно нужно преодоление. Даже в этом. Переделать песню вокально, тембрально, изменить аранжировку. Начала экспериментировать, и люди стали приходить, приходить, приходить. Сарафанное радио. Я никогда никому в Инстаграм не платила за раскрутку, все пришло само.
— Какую аудиторию вы набрали?
— За год на меня подписались 150 тысяч человек, что для 2017-го было много. На этом я намеренно остановилась, чтобы не превратиться в Instagram-певицу. Я поняла, что наступил момент, чтобы делать свою музыку. И выпустила первый в мире Instagram-альбом Manuscript. Название придумала моя подписчица. Манускрипт — то, что написано самостоятельно, от руки.
И музыкальные коллажи в Instagram тоже стала выкладывать. Мне сильно повезло. Аудитория охотно цеплялась за новое, то, чего не делали другие.
Но после онлайн нужно было переходить в оффлайн. Это ключевой момент во всей истории. Одно дело — диджитал, сеть, где ты показываешь песни, и совсем иной оффлайн-мир, в котором надо собирать концерты. Это определяет настоящую популярность. Когда человек реально готов заплатить деньги за билет и простоять два с половиной часа в зале, чтобы смотреть на тебя.
Тут-то в моей жизни и появилась Майя Серикова, с которой мы работаем до сих пор. Она позвонила и сказала: «Хочешь собрать Ледовый дворец в Питере?» Я ответила: «Ты сумасшедшая?» Но Майя знала, что говорила, и в мае 2017 года у меня состоялся первый сольный концерт. Получилось круто. Конечно, весь зал мы не смогли заполнить, но у меня было ощущение, будто пою на «Уэмбли».
После Петербурга была Москва, и сразу начались гастроли…
— Правильно понимаю, что песня «Мама» стала для вас этапной?
— Я написала ее давно. А клип решила снять в 2019-м.
Поэтому да, вы правы, песня «Мама» очень важна. Она затрагивает серьезную тему домашнего насилия.
— Вы с ним сталкивались?
— Лично — нет, но это касалось моих родственников. Когда подростком все увидела, испытала очень странные чувства. Не могла понять: это такая любовь?
В дальнейшем несколько моих близких подруг попадали в ужасные ситуации, из которой мы вытаскивали их с трудом.
Проект «Мама» оказался очень сложным. Во всех смыслах. Меня долго отговаривали, объясняя, что это нерационально. Мол, своими социальными инициативами ты не добьешься популярности, лучше вкладывать деньги в нормальное развитие творчества.
лип мы снимали в Грузии. Когда съемочная группа уже приехала туда, обещавший профинансировать проект партнер вдруг передумал и отказался давать деньги, в результате моя мама заложила свою квартиру в Москве, чтобы не останавливать начатое. Мы ведь не только клип сняли, но и провели большую социальную кампанию в Сети, выпустили специальное приложение для мобильных телефонов Silsila (с персидского слово переводится как «нить»). По сути, речь о кнопке помощи. Оказавшаяся в неблагоприятной, кризисной ситуации женщина может моментально отправить сообщение близким, подать сигнал тревоги.
После выхода клипа мы с мамой ездили по Кавказу, были в Чечне, Ингушетии, Северной Осетии. Везде встречались с женщинами, говорили на темы психологического здоровья, оказания юридической помощи. Мы продолжаем эту работу, создаем сейчас НКО, которое будет помогать женщинам с восточной ментальностью справляться с ситуациями домашнего насилия. Это самый уязвимый сектор…
— Есть реальные истории помощи?
— Их очень много. Обращений огромное количество…
— Вы ведь в прошлом году стали послом доброй воли ООН по делам беженцев?
— Тема адаптации в России трудовых мигрантов волнует меня давно, с нашей командой я не первый год помогаю этим людям, мы сотрудничаем с разными общественными организациями. Узнав об этом, на нас вышли представители верховного комиссара ООН по делам беженцев, предложили объединить усилия.
— Что кроме красивого титула это вам дает?
— Больше возможностей. Нуждающихся, повторяю, очень много. Не все готовы просить. Так, в первую волну пандемии мы оказывали материальную поддержку семьям гастарбайтеров, которые потеряли работу, а значит, лишились средств к существованию, не получали медицинскую помощь, скученно жили в съемных квартирах.
Еще мы несколько раз встречались с живущими в России афганскими беженками, проводили семинары о домашнем насилии, помогали конкретным семьям. Я хочу сосредоточиться на поддержке детей и подростков мигрантов, вынужденных переселенцев. Особенно тяжело тем, кто не знает русский язык.
Время и силы найти бы на решение всех этих проблем…
Конечно, на ближайшие пару месяцев у меня в приоритете подготовка и участие в «Евровидении».
— Грех не воспользоваться возможностью выйти на новый уровень.
— Знаете, не отношусь к этому как к единственному и неповторимому шансу. Наверняка будут и другие.
Люблю фразу, что нельзя определять свою жизнь сегодняшним днем. Как в положительном смысле, так и в отрицательном. Если тебе сейчас не везет, что-то идет не так, из этого не следует, что и через год будешь терпеть неудачи. Все может круто измениться. Честно скажу: во время карантина я поняла, что пора что-то менять, нужен новый шаг в творчестве. Хотела записать финальный альбом и уйти от музыки, удариться в режиссуру, попробовать снять фильм. Всерьез думала об этом. А нужно было довериться жизни. Судьба сама нас ведет.
9 марта, на следующий день после победы в отборе на «Евровидение», у меня состоялся первый за год концерт. Вышла на сцену в Crocus City Hall и… заплакала. Вдруг поняла, что пою живым людям, почувствовала, как сильно мне не хватало таких эмоций. Это были незабываемые два с половиной часа, хотя поначалу боялась, что не осилю концерт. Выходила на первые песни, и сил во мне было ноль. Навалились невероятная психологическая усталость, нагрузка и ответственность.
— Напомните, как переводится ваше имя на русский?
— Манижа — нежная.
Забавно, что стоит изменить букву, и смысл станет совсем иным: маниша — очень злая.
— И когда вы превращаетесь в фурию?
— Если не знаю, чем помочь. Часто моя первая реакция, еще юношеская: «Как?! Неужели ничего нельзя сделать?» Потом успокаиваюсь, ищу решение.
Еще очень злюсь, когда не получается дописать текст песни.
Если плохо делаю работу, страшно себя ненавижу. В такие минуты лучше ко мне не подходить!
Но я четко понимаю свою ответственность, умею исправлять ошибки и стараюсь их не повторять…
