(3 апреля 2015) В основе современных напряженных взаимоотношений между Таджикистаном и Узбекистаном лежат исторические противоречия из-за нереализованного в 20-х годах прошлого столетия проекта «Большого Туркестана» — такой вывод делает политолог Парвиз МУЛЛОДЖАНОВ.
Отношения между Таджикистаном и Узбекистаном сегодня находятся далеко не в лучшем состоянии. Многие обозреватели и эксперты в этой связи употребляют термины «холодная война», «рельсовая война», «транспортная блокада» и так далее. При этом на бытовом и межличностном уровне отношения между таджиками и узбеками все еще достаточно далеки от взаимной нетерпимости и неприятия, что неудивительно. Таджики и значительная часть узбеков ведут свое происхождение от древнего ираноязычного населения Средней Азии, в связи с чем у них остается достаточно много общего в обычаях, традициях, культуре, национальной психологии и характере.
Соответственно, многие исследователи задаются вопросом: почему, несмотря на очевидную историческую близость и ближайшее соседство обоих народов, отношения между двумя странами остаются сложными в течение столь длительного периода времени?
Ряд экспертов объясняют данное явление непростыми личными отношениями между президентами двух стран — Исламом Каримовым и Эмомали Рахмоном. Однако на самом деле и в советское время отношения между соседними республиками были также достаточно непростыми. Значит ли это, что существует ряд других факторов объективного и долговременного характера, которые негативным образом влияют на таджикско-узбекские отношения? И если это так, то как будут складываться отношения между двумя странами в ближайшее десятилетие, особенно в свете углубляющегося социально-экономического кризиса и геополитических сдвигов в регионе?
Чтобы ответить хотя бы на часть из этих вопросов, следует рассмотреть динамику развития отношений между двумя народами начиная с периода национально- территориального размежевания Средней Азии в 20-х годах прошлого века. По мнению исследователей, именно в этом историческом периоде следует искать истоки и причины сегодняшнего геополитического противостояния между двумя соседними государствами.
Динамика развития таджикско-узбекских отношений
Историю развития таджикско-узбекских отношений в 20-м веке и по наше время можно условно разделить на следующие три основных периода:
Первый период — с Февральской революции 1917 г. и до последующего установления Советской власти в Средней Азии. Революционные изменения в России вызвали прилив энтузиазма и воодушевления у сторонников местного движения джадидов (обновленцев), или младобухарцев, ставивших своей основной целью модернизацию бухарского (так как центр движения находился в столице Бухарского эмирата) и среднеазиатского общества в целом. При этом на идеологию джадидов решающее влияние оказали идеи татарских модернистов, проникшие в Бухару после вхождения эмирата в состав Российской империи, а также воззрения младотурков. Пропагандистами были молодые бухарцы из состоятельных семей, обучавшиеся, согласно моде того времени, в учебных заведениях Стамбула. Стремясь модернизировать и обновить среднеазиатское общество, приблизить его к передовым достижениям Запада, лидеры джадидов видели выход в объединении всех мусульманских народов России в единое государство, которое смогло бы противостоять европейским державам. Идеологами среднеазиатского джадидизма была выдвинута концепция государства Туркестан, или Туран, основанного на принципах не классовой (как в марксизме), а этно-конфессиональной солидарности народов тюркского происхождения.
Таким образом, изначальный панисламизм джадидов переходил в пантюркизм (так как основная часть мусульман региона была тюркоязычной), у истоков которого в регионе, как ни парадоксально, стояла таджикоязычная интеллигенция Бухары. При этом не все лидеры джадидов разделяли идеологию пантюркизма; уже непосредственно перед приходом большевиков джадидское движение разделилось на две враждующие группы: одна, во главе с миллионером Файзулло Ходжаевым (ставшим впоследствии одним из руководителей УзССР), стояла целиком на позициях пантюркизма, тогда как группировка местного купца Аблулкодира Мухиддинова была более умеренной, особенно в национальном вопросе. Вместе с тем, сама идея создания мощного мусульманского государства была настолько привлекательной, что какое-то время в той или иной степени поддерживалась обеими группировками.
Именно поэтому, ради этой идеи «Великого Туркестана», лидеры джадидов с самого начала столь яростно сопротивлялись любым попыткам национального размежевания в Средней Азии, всячески пытаясь убедить Москву в существовании единой тюркской нации и необходимости сохранения ее территориального единства. Утверждалось, что «узбеки, казахи, туркмены и другие народы, каждый их которых считается отдельной нацией, на самом деле являются частями одной, единой нации».
Однако вскоре стало окончательно ясно, что центр однозначно принял решение о национальном размежевании в регионе; в мае 1920 г. Туркделегация, состоящая из основных идеологов единого Туркестана, безуспешно пыталась убедить московское руководство в нецелесообразности этого решения. Тогда же В.И.Ленин дал указание изучить национальную ситуацию в регионе, подготовить и провести окончательное национальное размежевание, с тем чтобы каждый народ региона получил право на свою государственность.
Таким образом, проект «Великий Туркестан» был заблокирован. Тогда, вернувшись из Москвы, Файзулло Ходжаев и его сторонники принялись уже за реализацию проекта «Большого Узбекистана» (или, по сути дела, «Малого Туркестана»), который включал бы в себя и всю территорию бывшего Бухарского эмирата (то есть и территорию современного Таджикистана).
И здесь основной проблемой и препятствием на пути создания этого проекта стало существование на территории «Малого Туркестана» значительного таджикоязычного населения, составлявшего большинство не только в горной восточной части бывшего эмирата, но и в основных его городах, прежде всего в Самарканде, Бухаре и Ходженте. Ираноязычные таджики настолько выбивались из общей стройной картины, что их существование замалчивалось или отрицалось. В статистических данных и официальной документации, посылаемой в центр, они просто не упоминались. В местной прессе же проблема освещалась следующим образом: «Исторически эти люди (таджики) были узбеками, но под влиянием персидской цивилизации и литературы они стали таджикоязычными. Мы вернем им исконный язык и национальность. Единообразие есть условие прогресса; узбекизировав таджиков Бухары (здесь имеется в виду весь бывший Бухарский эмират), мы окажем услугу цивилизации». «Необходимо, чтобы таджики немедленно перешли на узбекский язык и отказались от своего собственного таджикского языка, ибо социалистическая поступь истории предрешила его судьбу».
Данные лозунги и призывы сопровождались конкретными действиями властей на местах, причем с такими эксцессами, что это вызывало возмущение у части умеренных джадидов и таджикской интеллигенции, сплотившейся вокруг группировки А.Мухитдинова. В результате уже А.Мухитдинов и его сторонники обратились к центру с проектом создания Таджикистана. Однако основную роль в разработке и лоббировании нового проекта сыграли молодые таджикские большевики, такие как Шириншо Шотемур, Чинор Имамов и Нусратулло Махсум. Будучи уроженцами горных районов Восточной Бухары и Памира, они устанавливали Советскую власть на местах и боролись с басмачеством; для них джадиды с их «буржуазным» происхождением и идеями о «единой мусульманской державе» были абсолютно чуждым и враждебным явлением.
В последующие несколько лет противостояние между сторонниками обоих проектов приняло до крайности ожесточенный характер; фактически шла информационная война, целью которой было заручиться поддержкой Москвы.
Наконец власти привлекли к решению вопроса известных российских востоковедов, таких как В.В. Бартольд, А.А. Андреев, Е.Э. Бертельс, заключение которых позволило продвинуть вперед таджикский проект. Так в 1924 году была создана Таджикская Автономная Советская Социалистическая Республика в составе Узбекской ССР. Потребовалось еще несколько лет столь же ожесточенного противостояния, пока в 1929 году в г.Ходженте и прилегающих к нему районах не произошли массовые протесты жителей, недовольных насильственным переводом местных средних школ на узбекский язык. В результате Ходжентская (Ленинабадская) область была передана Таджикистану, население которого перешло отметку в 1 млн человек. Это создало правовую основу для последующего выхода из состава Узбекистана в качестве отдельной советской социалистической республики. Вместе с тем, Таджикистан так и не сумел добиться передачи ему Самарканда и Бухары, которые остались в составе Узбекистана.
Таким образом, ни «таджикский проект», ни проект «Большого Узбекистана» не были полностью реализованы на практике.
Второй период пришелся на несколько последующих десятилетий советской власти – вплоть до перестройки и распада СССР. Это были спокойные годы в единой стране — в то же время «война историков» не только не затихала, но, напротив, постоянно разгоралась и принимала все более конфронтационный характер. Фактически в этот период и в Таджикистане, и в Узбекистане с успехом «дорабатывали» наработки 20-х годов. При этом взаимно исключающий характер подходов к истории и культуре региона только усиливался. Борьба развернулась за культурное наследие региона; спор шел за каждого ученого/литератора средневековья, начиная от Беруни и Авиценны и до малоизвестных поэтов 18–19-го веков.
Власти обеих республик негласно поддерживали и защищали своих историков, что еще раз подтверждает политический характер на первый взгляд чисто научных споров. В советское время Ташкент часто назывался неофициальной столицей Средней Азии: здесь базировалось большинство среднеазиатских проектных институтов и ведомств, имеющих региональный и союзный статус; финансирование многих региональных и республиканских проектов также шло через Ташкент.
Несмотря на это, скрытое соперничество продолжалось, так как таджикское руководство упорно отвергало все претензии Ташкента на региональное лидерство, в случае необходимости апеллируя непосредственно к центру.
Однако самым важным было то, что в советское время таджикско-узбекские разногласия и исторические дебаты постепенно вышли за рамки узкого круга отдельных группировок интеллигенции, охватывая все более широкие слои общества. Этому способствовали эффективная образовательная система и пропагандистская машина советского периода, когда идеологические догматы доводились в той или иной степени до всех групп и социальных слоев населения. В результате в школьные учебники, журнальные и газетные публикации проникали полностью противоречащие друг другу подходы и видения истории региона; во многих из них в скрытой или открытой форме содержались взаимные выпады и претензии. Это не могло не вызвать распространения среди населения обеих республик роста национализма и предвзятости и стереотипов по отношению друг к другу.
Третий период развития таджикско-узбекских отношений охватывает уже 1990-е годы, когда вскоре после распада СССР в Таджикистане разразилась кровопролитная гражданская война. С самого начала таджикского конфликта Ташкент выбрал политику однозначной поддержки прокоммунистического Народного фронта (НФ), социальной базой которого было население Кулябской и Ленинабадской областей, а также местное узбекское меньшинство. Поддержка Узбекистана сыграла ключевую роль в военном и организационном «выживании» НФ в самый чувствительный период начала гражданской войны (с мая по октябрь 1992 г.), когда Москва еще официально декларировала свой нейтралитет и невмешательство в таджикский конфликт. В этот период Узбекистан выступил в роли неофициального «плацдарма» для проведения прообраза современной «гибридной войны» против находящегося у власти прооппозиционного Коалиционного правительства Таджикистана.
Роль Ташкента в дальнейшей победе Народного фронта трудно переоценить – достаточно сказать, что в боевых действиях на стороне НФ в полном составе приняла участие элитная 15-я бригада спецназа, дислоцированная в Чирчике, под командованием небезызвестного полковника В.Квачкова. Именно эта бригада сыграла особую роль в разгроме основных оплотов оппозиции в Душанбе, Кофарнихоне, Рамите, Гарме и Припамирье в декабре 1992 – марте 1993 г. В это же время в боях против таджикской оппозиции широко применялась узбекская авиация, в первую очередь военные и транспортные вертолеты. Практически с июня 1992 года действовал негласный воздушный мост между Термезом и Кулябом, с помощью которого в область поставлялись грузы как гуманитарного (продовольствие, медикаменты), так и военного характера. Позже были созданы транзитные пункты на границе Курган-Тюбинской области, в Регарском (Турсунзаде) районе, через которые в распоряжение отрядов НФ поступали оружие и амуниция. Ташкент сыграл значительную роль в организации исторической 16-й сессии парламента РТ в октябре 1992 года в Худжанде, которая узаконила приход к власти нынешнего руководства страны. Достаточно сказать, что кулябские делегаты поехали на сессию через Термез, где их проинструктировал лично Сангак Сафаров, лидер НФ, в присутствии Р.У.Ахмедова, министра обороны Узбекистана.
Потому вполне естественно, что Ташкент всерьез полагал, что новое таджикское правительство изберет геополитическую ориентацию на Узбекистан, а представители лояльного Ташкенту политического лобби займут в нем ключевые позиции. Таким образом, противостояние двух проектов закончилось бы, наконец, в пользу проекта «Большого Узбекистана», частью которого, в той или иной форме, и стал бы поствоенный Таджикистан. Основания для этого были, так как вскоре после военного поражения оппозиции в среде связанных с Ташкентом полевых командиров и политического лобби стали открыто звучать голоса о возможном объединении с Узбекистаном, о несостоятельности таджикской государственности и так далее. Полевые командиры Гиссарской зоны (к западу от Душанбе) уже отказывались подчиняться таджикскому правительству, открыто ориентируясь на Ташкент. Когда же таджикское правительство потребовало от них разоружиться, Ибод Бойматов, криминальный авторитет и мэр г.Турсунзаде, заявил: «Не таджикское правительство дало нам это оружие, и не вам его у нас забирать».
В этих условиях новое таджикское правительство обратилось за поддержкой к Москве, которую перспектива реализации проекта «Большой Узбекистан» прельщала не в большей степени, чем в 20-е годы. Заручившись поддержкой РФ, правительство Таджикистана в течение достаточно короткого времени сумело разоружить или изолировать ключевых полевых командиров и лидеров, напрямую связанных с Ташкентом. Практически уже к концу 1993 года Узбекистан был вытеснен на вторые роли в таджикском конфликте, постепенно потеряв возможность воздействовать на его ход и динамику, а также на внутритаджикский политический расклад.
Новый период развития таджикско-узбекских отношений
Именно с этого момента и начинается новый, продолжающийся по сегодняшний день период охлаждения таджикско-узбекских отношений. Ташкент почти сразу предпринял серию попыток сначала политического, потом силового давления с целью вернуть в свои руки нити управления «таджикским проектом». Ставка была сделана на «некулябскую» часть Народного фронта, которая считала себя обделенной при дележе власти и ресурсов.
На президентских выборах 1994 года Ташкент поддержал Абдумалика Абдуллоджанова, бывшего премьер-министра РТ; однако Россия поддержала Эмомали Рахмона, действующего главу республики, который в результате выборов и получил президентский пост. А.Абдуллоджанов укрылся в Узбекистане, где заявил о создании «третьей силы», или «новой оппозиции», призванной «защищать интересы узбекского меньшинства и северных таджиков». «Новая оппозиция» потребовала включить своих представителей в межтаджикские мирные переговоры в качестве отдельной стороны.
Вскоре после этого последовала серия антиправительственных мятежей полевых командиров, относивших себя к «третьей силе». В 1996 году — мятеж полковника Махмуда Худобердыева, командира элитной бригады МО РТ; в 1997 году — новый мятеж под его командованием, поддержанный Ибодом Бойматовым, бывшим мэром г.Турсунзаде, они прорвались с группой сторонников с узбекской территории; после разгрома мятежа Ибод Бойматов был убит, а Худобердыев укрылся на территории Узбекистана. В 1998 году мятежный полковник во главе многочисленной вооруженной группировки опять прорвался через таджикско-узбекскую границу, попытавшись захватить северную Ленинабадскую (Согдийскую) область. Попытка захвата не удалась, и полковник вернулся в Узбекистан, где он, по неофициальным данным, получил звание генерала и командует отдельной бригадой спецназначения, состоящей во многом из бывших боевиков таджикского НФ.
После того как методы силового и политического давления не оправдали себя, таджикско-узбекское противостояние перешло уже в экономическую и геополитическую плоскость. Начался период «холодной», экономической войны, которая, то затихая, то разгораясь, продолжается и по настоящее время.
В этой экономической войне основная цель Ташкента заключается в том, чтобы доказать несостоятельность «таджикского проекта», невозможность его независимого существования вне рамок «узбекского проекта», «узбекского мира» или узбекской зоны влияния. Основной метод воздействия – торпедирование всех ключевых макроэкономических программ и проектов таджикского руководства, которые реализуются без согласования или долевого участия Ташкента.
Большинство политических обозревателей рассматривает сегодняшнее таджикско-узбекское противостояние как разногласия по поводу отдельных экономических проблем и проектов. Это, прежде всего, проблема распределения региональных водных и энергетических ресурсов и связанные с ней вопросы строительства Рогунской ГЭС, «ТАЛКО» (Таджикский алюминиевый завод), инфраструктурных и транспортных проектов.
Однако на самом деле это не только и не столько экономические проблемы, но и инструменты политического давления. Большинство из этих проблем носят вторичный характер и только на первый взгляд кажутся неразрешимыми. Технически их решить не столь сложно. Так, например, непримиримая позиция Ташкента в отношении строительства Рогунской ГЭС и каскада гидроэлектростанций по рекам вряд ли продлится долго, если узбекскую сторону допустят к строительству и контролю над распределением водных ресурсов Таджикистана. Однако для этого таджикскому руководству придется поступиться долей своего суверенитета – во всяком случае, именно так, скорее всего, видится эта ситуация с точки зрения официального Душанбе.
Возможные перспективы развития таджикско-узбекских отношений
Из всего вышеизложенного следует, что основная и долгосрочная проблема таджикско-узбекских взаимоотношений заключается, по сути дела, в следующем: примет или нет Душанбе претензии Ташкента на лидерство и доминирование в двухсторонних отношениях. Другими словами, ключевой вопрос остается неизменным на протяжении всех этих десятилетий, начиная с периода национально-территориального размежевания – является ли «таджикский проект» исторически состоятельным или он, как утверждали лидеры джадидов, появился лишь благодаря «прихоти Москвы»? Речь идет опять же о противоречиях между «таджикским проектом» и проектом «Большого Узбекистана», каждый из которых, как говорилось выше, так и не был реализован полностью.
На мой взгляд, сегодняшние отношения между Таджикистаном и Узбекистаном во многом похожи на взаимоотношения между Россией и Украиной. Действительно, принятая в Узбекистане официальная концепция «таджики и узбеки — это один народ, говорящий на двух языках» весьма схожа с концепцией «триединого русского народа», фактически положенной в основу идеологической теории «русского мира». В Узбекистане национально-территориальное размежевание очень часто рассматривается как «заговор русских империалистов», направленный на разъединение единого народа, якобы против воли таджиков и узбеков. Это весьма напоминает почти столь же официально принятую в России концепцию «западного заговора», якобы искусственно разделившего единый русский народ на три части. И так же, как в России, все чаще ставится вопрос о состоятельности украинской государственности – весьма схожие высказывания можно услышать в Узбекистане относительно «таджикского проекта».
Конечно, маловероятно, что таджикско-узбекские отношения в обозримом будущем станут развиваться наподобие российско-украинских, перейдя из «холодной» в «горячую» фазу. Все-таки, проект «Большого Узбекистана» вряд ли когда-либо будет воспринят Российской Федерацией, в зоне влияния которой находится Таджикистан, – так же как он не был поддержан ни в 20-е, ни в 90-е годы.
Скорее всего, в ближайшие годы не стоит ожидать ни кардинального потепления, ни столь же кардинального ухудшения таджикско-узбекских отношений. Статус-кво, скорее всего, сохранится, хотя определенные сдвиги в виде открытия коммуникаций, визовых послаблений вполне возможны. Однако определенный уровень напряженности в отношениях будет оставаться еще достаточно долго. Во всяком случае, пока не будет найдена какая-либо взаимоприемлемая форма компромисса между таджикским и узбекским национальными проектами.
